вечный студент, закоренелый ипохондрик, из тех, что говорят сами с собою
Фик для Энея
Автор: Цыца
Бета: Иллиль
Пейринг: Лаванда Браун/Минерва МакГонагалл
Категория: фэмслеш
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance
Дисклеймер: все принадлежит Роулинг
Примечание: фик написан на Femmeslash Springtime Challenge для Энеи, пожелавшей romance с этим пейрингом.
Авторская иллюстрация: http://static.diary.ru/userdir/6/3/...476/1789080.jpg
читать дальшеЛегкий майский ветерок, и ветка тепличной черемухи стучится в окно. Окно со скрипом открывается, посыпая студентов крошками прошлогодней побелки– на некоторых больших пластинках ещё видны вечные «Я люблю тебя, Аннет» или «Биннс должен был умереть». Ветка протискивается в оконную щель, и класс наполняется тяжелым сладким ароматом белых цветков; от него слипаются веки и кружится голова.
Каким же образом она умудрилась разбить свой бокал, вместо того, чтобы превратить его в бабочку?
Лаванда с трудом сдерживает зевок и медленно поднимает палочку.
-Репаро!
Но осколки бокала так и остаются лежать на столе, ослепительно сверкая в пыльном столпе света и пуская по всему классу стайки солнечных зайчиков. Светлые кудри опутываю шею и плечи, мантия сбилась на груди, галстук удавкой сжимается на горле, голова гудит от жаркого цветочного запаха, и отчаянно, безумно хочется спать.
Ведьмополитен лежит на коленях, от его страниц заманчиво веет шелком, перьями и вечерним гламуром, но этот коктейльно-французский шик кажется нелепым, фальшивым и неуместным в запыленном классе трансфигурации, на последней перед обедом паре.
С соседних парт Лаванде строит глазки когтевранская команда по квиддичу, Парвати сонно рассматривает свой маникюр, бокал Невилла неожиданно подлетает к самому потолку и падает прямо на голову Симусу, однако, разморенный майским солнцем класс даже не реагирует на это, вяло произнося заклинания.
Лаванда, прищурившись, смотрит на свои осколки.
- Ре…репаро…
Стеклышки не двигаются с места, мерцая на лакированной поверхности стола, палочка почему-то становится всё тяжелей и неожиданно выскальзывает из ослабевших пальцев, падает на пол.
О, Мерлин…
- Мисс Браун. В чем дело?
Запыленный луч света выхватывает из полумрака учительской острый носок учительской, после - широкую складку на черной мантии, худощавую старушечью ладонь, а затем – худое строгое лицо преподавательницы.
- Где ваша палочка?
Лаванда невольно сжимается на стуле под суровым взглядом и теребит в ладонях рукав мантии. Как сказать ей, что палочка укатилась чуть ли не на тот конец класса?
- Мисс Браун, вы меня слышите?
Тугой пучок на затылке, тонкие очки в темной оправе. Классическая училка – из тех мегер, что вызывают бешеную ненависть в школе, горькую ностальгию – после, запоминаются на всю жизнь и являются неизменным атрибутом хулиганисто-романтического детства.
- Вы спите, мисс Браун?
- А? Что?
МакГонагалл неодобрительно смотрит на её разметавшиеся по плечам кудри и подведенные голубым глаза. Лаванда поспешно собирает волосы в хвост – пушистые наэлектризованные пряди никак не отлипают от мантии – и осторожно подпихивает «Ведьмополитен» на колени сидящей рядом Парвати. Длинные сухие пальцы - без колец, как невольно замечает Лаванда – касаются её запястья, и в момент соприкосновения с треском проскакивает заряд статического электричества.
- Я всего лишь хочу напомнить вам, мисс Браун, - теперь она наклонилась к самому её лицу, и стала постукивать свой палочкой о спинку её стула, - что сдача экзамена уже через неделю. А вы не можете ни совершить элементарную трансфигурацию, ни даже восстановить разбитый по вашей же невнимательности предмет. Репаро!
Осколки взметнулись в нагретом воздухе, мгновение – и бокал, целый и сверкающий, мягко опустился на парту.
- Плохо!
В этот момент МагГонагалл неуловимо напомнила Лаванде какую-то страшную, хищную птицу. Её профиль в размытых лучах полуденного солнца казался неожиданно острым, стремительным – тонкий длинный нос, разлетающиеся брови, высокие четко очерченные скулы.
- Профессор, я…
- Я сказала – плохо. Вы не сдадите экзамен, мисс Браун, если будете работать хуже мистера Долгопупса – а сейчас это так и есть, я вас уверяю, - и вместо выполнения домашних заданий проводить время у… в башне.
Укол. Намек на чаепития у Трелони задел за живое. Лаванда медленно закрыла глаза. Почему ей приходится расплачиваться за их взаимную неприязнь? И почему Трелони в глазах МакГонагалл неизменно ассоциируется с бездельем и мракобесием?
- Но это моё личное время!
- Вы находитесь в школе, мисс Браун, а не в цирке.
Вот теперь она действительно казалась разозленной. МакГонагалл вытянулась, как струна, она будто собралась вся в единый раскаленный натянутый шнур, готовый в любую секунду лопнуть.
- Кроме общего домашнего задания вы должны будете самостоятельно освоить четыре стадии трансфигурации бокала в насекомое и обратно. Ваша палочка.
- Она… - Лаванда мучительно покраснела, - она… укатилась. Куда-то, - глупо прибавила она.
- Очень жаль, что представители моего факультета, - акцент на Гриффиндор, как обычно, - так легкомысленно относятся к своей работе.
МагГонагалл развернулась к полусонному классу.
- Урок окончен. Мисс Браун, ищите палочку.
Лаванда наклоняется за палочкой, и несколько белых душистых цветков, будто вырезанных из тонкой папиросной бумаги, падают её на плечи. Черт. Черт.
МакГонагалл, прямая, как палка, вышла в смежную комнату. На мгновение нетвердые тоненькие лучи солнца высветили в дверном проеме её высокую худощавую фигуру – чем-то она напомнила Лаванде с детства знакомый силуэт бабушки. Но стоило ей подумать о доме, как слезы невольно навернулись на глаза. До экзамена оставалось меньше недели… Дома будет скандал. Она ведь не сдаст его, не сдаст.
Ну, мать покричит с месяц, потом успокоится. Отец, вероятно, накажет – сокращение денег на личные расходы или что-нибудь вроде того. Но бабушка, бабушка… Черт.
От неё вовсе не ждали отличной учебы и министерских грантов – предполагалась, что для собственного спокойного благополучия Лаванда должна просто нормально сдавать все экзамены, не отставать от класса. Но чтобы быть хуже Невилла… - Лаванда стала тереть тыльной стороной ладони уголки глаз, пытаясь сдержать слезы, но они почему-то текли и текли, и это, кажется, скрыть было невозможно.
- В чем дело, мисс Браун? – МакГонагалл чудесным образом снова оказалась в классе – она стояла прямо над ней, вопросительно подняв брови.
- Ни… ни в чем, - всхлипнула девушка, отчаянно пытаясь унять дрожь и поспешно смахивая с плеч цветки черемухи.
- Вы уверены? – о, что-то было в её голосе, что-то такое… странное, магнетическое, что пугало и восхищало одновременно. Не ответить было невозможно. Сказать неправду – тоже.
- Скажите… - Лаванда с трудом приподнялась с пола, собирая с лица спутанные волосы, - скажите, я правда… так глупа? Что не могу сдать школьный экзамен?
После этого вопроса должно было произойти что-то жуткое. Сказанное явно было слишком… ну, если не фамильярным, то вольным, уж точно. К директору? Отработку?
Но – странно, странно – МагГонагалл не сделала ничего из того, что можно было ожидать. Она и не сдвинулась с места. Снова хрупкий солнечный лучик скользнул по её лицу, сняв за секунду с десяток масок: Лаванда завороженно смотрела, как на её немолодом лице живо сменяются эмоции и чувства: недоумение, удивление, что-то, похожее на понимание, легкая ирония, задумчивая… мечтательность? Тонкие губы изогнулись в полуулыбке, брови слегка приподнялись в вежливом удивлении. Бесшумно колыхнулись складки неизменной зеленой мантии, и МакГонагалл повернулась к окну, рассеянно скользнув взглядам по белоснежным гроздьям черемухи.
- Не говорите ерунды. И перестаньте плакать.
- Я не…
- Я же вижу. Милое моё дитя, - она горько усмехнулась, - доводилось ли вам терять по собственной глупости настоящих, живых, дорогих вам людей? Видели ли вы, как по вашему недосмотру, ошибке в ваших же расчетах гибнет человек?
Лаванда в изумлении молча изучала взглядом её узкую спину на ослепительном прямоугольнике окна.
- Не думаю. Вы не знаете, что такое глупость. Ваши нелепые промашки в трансфигурации ничего не значат, Лаванда.
- Но… мои родители…
Глаза вновь заслезились, и она не смогла договорить. Лаванда лишь опустила голову – низко-низко, чтобы не было так стыдно. МакГонагалл медленно обернулась, глядя на неё с каким-то странным выражением лица.
- И это вас волнует? – спросила она, и Лаванда поняла, какое владеет ею чувство – изумление, и только. – И из-за этого вы чувствуете себя глупой? И – несчастной?
- А как же иначе?..
- Моя бабушка…
- Моя бабушка не видела меня годами. Вас это удивляет? – МакГонагалл коротко усмехнулась. – Подойдите сюда. Вот так вот, рядом…
В неровном солнечном свете её лицо изброждали складки и морщины, но в глазах была странная, почти ребяческая искра.
- Разве все эти ваши страхи имеют значение? Как преподаватель я, разумеется, не должна говорить это, но…
Тонкая сухая рука взметнулась к её лицу, замерла на мгновение и медленно, тяжело опустилась назад.
- Посмотри же на себя, девочка. Взгляни, ты совсем юна, ну же, вытри слезы. Что может тревожить тебя в семнадцать лет?
МакГонагалл пристально смотрела на неё, а Лаванда, не зная, как вести себя и что говорить, зачарованно изучала взглядом гроздья черемухи за окном.
Длинный жесткий палец осторожно провел по её раскрасневшейся щеке.
- Твоя кожа ещё не увяла, твои глаза сияют, у тебя сильное и стройное тело, у тебя… всё ещё впереди, а ты плачешь из-за школьных отметок? Улыбнись же, Лаванда.
Ещё одна слезинка медленно скатилась по горящему лицу. МакГонагалл легко, почти нежно улыбнулась и села за ближайшую парту. Несколько седых прядей выбилось из её прически, что придавало ей несколько растерянный вид.
- Я не понимаю. В вашем возрасте – о, видит бог, это было давно – я и не думала всерьез об учебе. Просто делала то, что… ну, чем занимаются все юные леди и джентльмены. Свидания и… l`amour, как вы это зовете?
Стук в окно. И белые цветы, разбросанные по залитому солнцем полу.
- Ты же понимаешь меня, Лаванда?
И сладкий удушливый запах по всему классу.
- Нет?
Она почти понимала. Да, эти нахальные подмигивания, подтеки туши на щеках, перешептывания в женской спальне, сотни ступенек на входе в Астрономическую Башню, цветы из запотевших теплиц, Ведьмополитен – вся эта любовь, что журавлями-записочками парила над школьными партами.
- Меня… это… пугает. Нет. Я не понимаю, о чем вы говорите.
В теплом воздухе словно искра проскочила – МакГонагалл прикусила губу, изучая её тяжелым, задумчивым взглядом. Непрошенные слезы снова навернулись на глаза: теперь уже тяжкое, тоскливое ощущение того, что ты что-то теряешь, упускаешь, мысль о том, что ты безнадежно опоздала, не дают покоя.
- Я затерялась как-то. Но – обещаю! – я выучу, выучу четыре стадии…
- Дурочка. Неужели ты – такая… Неужели ты не знаешь… Ну, вот этого, к примеру?
МакГонагалл лениво изогнулась, как кошка, и легко коснулась своими губами её губ. Это произошло так случайно и естественно, что можно было этого не заметить – Лаванда рассеянно посмотрела в окно и только потом, через несколько секунд после поцелуя, на неё навалилось ошеломляющее, пьянящее осознание случившегося. Её поцеловали.
- Нет. Не знала… до этого.
- Радуйся тогда. У тебя же всё впереди.
- А можно…
- Что?
- Можно ещё?
- Нельзя. Это должен сделать кто-то другой.
- Но почему не вы?
- Потому что у меня всё в прошлом.
- А.
Лаванда медленно закрыла глаза и прислонилась к горячему стеклу. Она была будто в трансе – было ни жарко, ни холодно, ни хорошо, ни плохо, и только смутное чувство безумности происходящего не отпускало её. Приторный цветочный запах кружил голову, и на губах ещё оставалась прохлада первого поцелуя.
- Ступай, Лаванда. Через год-другой ты превратишься в порядочную юную стерву, а пока наслаждайся жизнью. И вытри, наконец, слезы.
- Спасибо.
Воздух почему-то стал совсем густым, и Лаванда с трудом заставила себя повернуться, в странном невротическом спокойствии направилась к двери. Она чувствовала, что что-то не так, что-то не на месте, но спокойный негромкий голос будто подталкивал её к выходу.
Шаг, другой. Лаванда открывает дверь, и из коридора веет промозглым холодом.
Что-то не так. Что-то не так.
Что-то надо было сделать.
И кто-то что-то крикнул. И кто-то позвал её на обед. Но почему-то – и что только дернуло её? – Лаванда резко развернулась на каблуках и пулей влетела обратно в кабинет, прорываясь сквозь воздушные глыбы цветочного запаха. МакГонагалл стояла, повернувшись к окну, и не успела обернуться на звук её шагов. Лаванда притянула её за плечи и, неловко пряча глаза, прижалась к её губам долгим, чувственным и неумелым поцелуем.
- А если я хочу, чтобы это были вы?
- Девчонка! – МакГонагалл раскраснелась и отпрянула от неё, вздрогнув всем телом.
- Разрешите прийти к вам?
- Н-нет. Нет.
МакГонагалл отвернулась к окну, в свою очередь пряча лицо от ученицы. Сама виновата, - лихорадочно думала она, терзая ветку черемухи, - эти снисходительные разговоры и – дернул же черт к ней прикоснуться – зачем… Надо теперь что-то сделать. Подростки всегда воспринимают действительность слишком остро – рыдают из-за провала на уроке и воображают себе бог знает что после случайного…
И неважно, что она думает, и неважно, что она снова будет плакать… Подростки всегда плачут. И большей частью из-за ерунды.
- Вторник и четверг, мисс Браун, если вас так волнует сдача экзамена. К шести часам. Иметь при себе базовый учебник «Элементарная трансфигурация», выучить четыре стадии превращения ежа в бокал и обратно. И не опаздывать.
Она стоит в море белоснежных цветов против освещенного окна, и глубокие тени залегают в складках её лица. В этот момент она кажется совсем старой.
Автор: Цыца
Бета: Иллиль
Пейринг: Лаванда Браун/Минерва МакГонагалл
Категория: фэмслеш
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance
Дисклеймер: все принадлежит Роулинг
Примечание: фик написан на Femmeslash Springtime Challenge для Энеи, пожелавшей romance с этим пейрингом.
Авторская иллюстрация: http://static.diary.ru/userdir/6/3/...476/1789080.jpg
читать дальшеЛегкий майский ветерок, и ветка тепличной черемухи стучится в окно. Окно со скрипом открывается, посыпая студентов крошками прошлогодней побелки– на некоторых больших пластинках ещё видны вечные «Я люблю тебя, Аннет» или «Биннс должен был умереть». Ветка протискивается в оконную щель, и класс наполняется тяжелым сладким ароматом белых цветков; от него слипаются веки и кружится голова.
Каким же образом она умудрилась разбить свой бокал, вместо того, чтобы превратить его в бабочку?
Лаванда с трудом сдерживает зевок и медленно поднимает палочку.
-Репаро!
Но осколки бокала так и остаются лежать на столе, ослепительно сверкая в пыльном столпе света и пуская по всему классу стайки солнечных зайчиков. Светлые кудри опутываю шею и плечи, мантия сбилась на груди, галстук удавкой сжимается на горле, голова гудит от жаркого цветочного запаха, и отчаянно, безумно хочется спать.
Ведьмополитен лежит на коленях, от его страниц заманчиво веет шелком, перьями и вечерним гламуром, но этот коктейльно-французский шик кажется нелепым, фальшивым и неуместным в запыленном классе трансфигурации, на последней перед обедом паре.
С соседних парт Лаванде строит глазки когтевранская команда по квиддичу, Парвати сонно рассматривает свой маникюр, бокал Невилла неожиданно подлетает к самому потолку и падает прямо на голову Симусу, однако, разморенный майским солнцем класс даже не реагирует на это, вяло произнося заклинания.
Лаванда, прищурившись, смотрит на свои осколки.
- Ре…репаро…
Стеклышки не двигаются с места, мерцая на лакированной поверхности стола, палочка почему-то становится всё тяжелей и неожиданно выскальзывает из ослабевших пальцев, падает на пол.
О, Мерлин…
- Мисс Браун. В чем дело?
Запыленный луч света выхватывает из полумрака учительской острый носок учительской, после - широкую складку на черной мантии, худощавую старушечью ладонь, а затем – худое строгое лицо преподавательницы.
- Где ваша палочка?
Лаванда невольно сжимается на стуле под суровым взглядом и теребит в ладонях рукав мантии. Как сказать ей, что палочка укатилась чуть ли не на тот конец класса?
- Мисс Браун, вы меня слышите?
Тугой пучок на затылке, тонкие очки в темной оправе. Классическая училка – из тех мегер, что вызывают бешеную ненависть в школе, горькую ностальгию – после, запоминаются на всю жизнь и являются неизменным атрибутом хулиганисто-романтического детства.
- Вы спите, мисс Браун?
- А? Что?
МакГонагалл неодобрительно смотрит на её разметавшиеся по плечам кудри и подведенные голубым глаза. Лаванда поспешно собирает волосы в хвост – пушистые наэлектризованные пряди никак не отлипают от мантии – и осторожно подпихивает «Ведьмополитен» на колени сидящей рядом Парвати. Длинные сухие пальцы - без колец, как невольно замечает Лаванда – касаются её запястья, и в момент соприкосновения с треском проскакивает заряд статического электричества.
- Я всего лишь хочу напомнить вам, мисс Браун, - теперь она наклонилась к самому её лицу, и стала постукивать свой палочкой о спинку её стула, - что сдача экзамена уже через неделю. А вы не можете ни совершить элементарную трансфигурацию, ни даже восстановить разбитый по вашей же невнимательности предмет. Репаро!
Осколки взметнулись в нагретом воздухе, мгновение – и бокал, целый и сверкающий, мягко опустился на парту.
- Плохо!
В этот момент МагГонагалл неуловимо напомнила Лаванде какую-то страшную, хищную птицу. Её профиль в размытых лучах полуденного солнца казался неожиданно острым, стремительным – тонкий длинный нос, разлетающиеся брови, высокие четко очерченные скулы.
- Профессор, я…
- Я сказала – плохо. Вы не сдадите экзамен, мисс Браун, если будете работать хуже мистера Долгопупса – а сейчас это так и есть, я вас уверяю, - и вместо выполнения домашних заданий проводить время у… в башне.
Укол. Намек на чаепития у Трелони задел за живое. Лаванда медленно закрыла глаза. Почему ей приходится расплачиваться за их взаимную неприязнь? И почему Трелони в глазах МакГонагалл неизменно ассоциируется с бездельем и мракобесием?
- Но это моё личное время!
- Вы находитесь в школе, мисс Браун, а не в цирке.
Вот теперь она действительно казалась разозленной. МакГонагалл вытянулась, как струна, она будто собралась вся в единый раскаленный натянутый шнур, готовый в любую секунду лопнуть.
- Кроме общего домашнего задания вы должны будете самостоятельно освоить четыре стадии трансфигурации бокала в насекомое и обратно. Ваша палочка.
- Она… - Лаванда мучительно покраснела, - она… укатилась. Куда-то, - глупо прибавила она.
- Очень жаль, что представители моего факультета, - акцент на Гриффиндор, как обычно, - так легкомысленно относятся к своей работе.
МагГонагалл развернулась к полусонному классу.
- Урок окончен. Мисс Браун, ищите палочку.
Лаванда наклоняется за палочкой, и несколько белых душистых цветков, будто вырезанных из тонкой папиросной бумаги, падают её на плечи. Черт. Черт.
МакГонагалл, прямая, как палка, вышла в смежную комнату. На мгновение нетвердые тоненькие лучи солнца высветили в дверном проеме её высокую худощавую фигуру – чем-то она напомнила Лаванде с детства знакомый силуэт бабушки. Но стоило ей подумать о доме, как слезы невольно навернулись на глаза. До экзамена оставалось меньше недели… Дома будет скандал. Она ведь не сдаст его, не сдаст.
Ну, мать покричит с месяц, потом успокоится. Отец, вероятно, накажет – сокращение денег на личные расходы или что-нибудь вроде того. Но бабушка, бабушка… Черт.
От неё вовсе не ждали отличной учебы и министерских грантов – предполагалась, что для собственного спокойного благополучия Лаванда должна просто нормально сдавать все экзамены, не отставать от класса. Но чтобы быть хуже Невилла… - Лаванда стала тереть тыльной стороной ладони уголки глаз, пытаясь сдержать слезы, но они почему-то текли и текли, и это, кажется, скрыть было невозможно.
- В чем дело, мисс Браун? – МакГонагалл чудесным образом снова оказалась в классе – она стояла прямо над ней, вопросительно подняв брови.
- Ни… ни в чем, - всхлипнула девушка, отчаянно пытаясь унять дрожь и поспешно смахивая с плеч цветки черемухи.
- Вы уверены? – о, что-то было в её голосе, что-то такое… странное, магнетическое, что пугало и восхищало одновременно. Не ответить было невозможно. Сказать неправду – тоже.
- Скажите… - Лаванда с трудом приподнялась с пола, собирая с лица спутанные волосы, - скажите, я правда… так глупа? Что не могу сдать школьный экзамен?
После этого вопроса должно было произойти что-то жуткое. Сказанное явно было слишком… ну, если не фамильярным, то вольным, уж точно. К директору? Отработку?
Но – странно, странно – МагГонагалл не сделала ничего из того, что можно было ожидать. Она и не сдвинулась с места. Снова хрупкий солнечный лучик скользнул по её лицу, сняв за секунду с десяток масок: Лаванда завороженно смотрела, как на её немолодом лице живо сменяются эмоции и чувства: недоумение, удивление, что-то, похожее на понимание, легкая ирония, задумчивая… мечтательность? Тонкие губы изогнулись в полуулыбке, брови слегка приподнялись в вежливом удивлении. Бесшумно колыхнулись складки неизменной зеленой мантии, и МакГонагалл повернулась к окну, рассеянно скользнув взглядам по белоснежным гроздьям черемухи.
- Не говорите ерунды. И перестаньте плакать.
- Я не…
- Я же вижу. Милое моё дитя, - она горько усмехнулась, - доводилось ли вам терять по собственной глупости настоящих, живых, дорогих вам людей? Видели ли вы, как по вашему недосмотру, ошибке в ваших же расчетах гибнет человек?
Лаванда в изумлении молча изучала взглядом её узкую спину на ослепительном прямоугольнике окна.
- Не думаю. Вы не знаете, что такое глупость. Ваши нелепые промашки в трансфигурации ничего не значат, Лаванда.
- Но… мои родители…
Глаза вновь заслезились, и она не смогла договорить. Лаванда лишь опустила голову – низко-низко, чтобы не было так стыдно. МакГонагалл медленно обернулась, глядя на неё с каким-то странным выражением лица.
- И это вас волнует? – спросила она, и Лаванда поняла, какое владеет ею чувство – изумление, и только. – И из-за этого вы чувствуете себя глупой? И – несчастной?
- А как же иначе?..
- Моя бабушка…
- Моя бабушка не видела меня годами. Вас это удивляет? – МакГонагалл коротко усмехнулась. – Подойдите сюда. Вот так вот, рядом…
В неровном солнечном свете её лицо изброждали складки и морщины, но в глазах была странная, почти ребяческая искра.
- Разве все эти ваши страхи имеют значение? Как преподаватель я, разумеется, не должна говорить это, но…
Тонкая сухая рука взметнулась к её лицу, замерла на мгновение и медленно, тяжело опустилась назад.
- Посмотри же на себя, девочка. Взгляни, ты совсем юна, ну же, вытри слезы. Что может тревожить тебя в семнадцать лет?
МакГонагалл пристально смотрела на неё, а Лаванда, не зная, как вести себя и что говорить, зачарованно изучала взглядом гроздья черемухи за окном.
Длинный жесткий палец осторожно провел по её раскрасневшейся щеке.
- Твоя кожа ещё не увяла, твои глаза сияют, у тебя сильное и стройное тело, у тебя… всё ещё впереди, а ты плачешь из-за школьных отметок? Улыбнись же, Лаванда.
Ещё одна слезинка медленно скатилась по горящему лицу. МакГонагалл легко, почти нежно улыбнулась и села за ближайшую парту. Несколько седых прядей выбилось из её прически, что придавало ей несколько растерянный вид.
- Я не понимаю. В вашем возрасте – о, видит бог, это было давно – я и не думала всерьез об учебе. Просто делала то, что… ну, чем занимаются все юные леди и джентльмены. Свидания и… l`amour, как вы это зовете?
Стук в окно. И белые цветы, разбросанные по залитому солнцем полу.
- Ты же понимаешь меня, Лаванда?
И сладкий удушливый запах по всему классу.
- Нет?
Она почти понимала. Да, эти нахальные подмигивания, подтеки туши на щеках, перешептывания в женской спальне, сотни ступенек на входе в Астрономическую Башню, цветы из запотевших теплиц, Ведьмополитен – вся эта любовь, что журавлями-записочками парила над школьными партами.
- Меня… это… пугает. Нет. Я не понимаю, о чем вы говорите.
В теплом воздухе словно искра проскочила – МакГонагалл прикусила губу, изучая её тяжелым, задумчивым взглядом. Непрошенные слезы снова навернулись на глаза: теперь уже тяжкое, тоскливое ощущение того, что ты что-то теряешь, упускаешь, мысль о том, что ты безнадежно опоздала, не дают покоя.
- Я затерялась как-то. Но – обещаю! – я выучу, выучу четыре стадии…
- Дурочка. Неужели ты – такая… Неужели ты не знаешь… Ну, вот этого, к примеру?
МакГонагалл лениво изогнулась, как кошка, и легко коснулась своими губами её губ. Это произошло так случайно и естественно, что можно было этого не заметить – Лаванда рассеянно посмотрела в окно и только потом, через несколько секунд после поцелуя, на неё навалилось ошеломляющее, пьянящее осознание случившегося. Её поцеловали.
- Нет. Не знала… до этого.
- Радуйся тогда. У тебя же всё впереди.
- А можно…
- Что?
- Можно ещё?
- Нельзя. Это должен сделать кто-то другой.
- Но почему не вы?
- Потому что у меня всё в прошлом.
- А.
Лаванда медленно закрыла глаза и прислонилась к горячему стеклу. Она была будто в трансе – было ни жарко, ни холодно, ни хорошо, ни плохо, и только смутное чувство безумности происходящего не отпускало её. Приторный цветочный запах кружил голову, и на губах ещё оставалась прохлада первого поцелуя.
- Ступай, Лаванда. Через год-другой ты превратишься в порядочную юную стерву, а пока наслаждайся жизнью. И вытри, наконец, слезы.
- Спасибо.
Воздух почему-то стал совсем густым, и Лаванда с трудом заставила себя повернуться, в странном невротическом спокойствии направилась к двери. Она чувствовала, что что-то не так, что-то не на месте, но спокойный негромкий голос будто подталкивал её к выходу.
Шаг, другой. Лаванда открывает дверь, и из коридора веет промозглым холодом.
Что-то не так. Что-то не так.
Что-то надо было сделать.
И кто-то что-то крикнул. И кто-то позвал её на обед. Но почему-то – и что только дернуло её? – Лаванда резко развернулась на каблуках и пулей влетела обратно в кабинет, прорываясь сквозь воздушные глыбы цветочного запаха. МакГонагалл стояла, повернувшись к окну, и не успела обернуться на звук её шагов. Лаванда притянула её за плечи и, неловко пряча глаза, прижалась к её губам долгим, чувственным и неумелым поцелуем.
- А если я хочу, чтобы это были вы?
- Девчонка! – МакГонагалл раскраснелась и отпрянула от неё, вздрогнув всем телом.
- Разрешите прийти к вам?
- Н-нет. Нет.
МакГонагалл отвернулась к окну, в свою очередь пряча лицо от ученицы. Сама виновата, - лихорадочно думала она, терзая ветку черемухи, - эти снисходительные разговоры и – дернул же черт к ней прикоснуться – зачем… Надо теперь что-то сделать. Подростки всегда воспринимают действительность слишком остро – рыдают из-за провала на уроке и воображают себе бог знает что после случайного…
И неважно, что она думает, и неважно, что она снова будет плакать… Подростки всегда плачут. И большей частью из-за ерунды.
- Вторник и четверг, мисс Браун, если вас так волнует сдача экзамена. К шести часам. Иметь при себе базовый учебник «Элементарная трансфигурация», выучить четыре стадии превращения ежа в бокал и обратно. И не опаздывать.
Она стоит в море белоснежных цветов против освещенного окна, и глубокие тени залегают в складках её лица. В этот момент она кажется совсем старой.
-
-
09.03.2005 в 03:45красиво... только МакГонагалл немного жалко...
-
-
09.03.2005 в 17:06-
-
10.03.2005 в 22:30-
-
13.03.2005 в 18:29-
-
16.03.2005 в 15:58Очень красивая, очень взякая эта предлетняя атмосфера, потрясающий стиль...
прорываясь сквозь воздушные глыбы цветочного запаха.
Вот это очень понравилось
Спасибо за такой чудный фик!
-
-
17.03.2005 в 18:40Спасибо большое! Очень приятно получить от вас такую похвалу)
-
-
26.05.2010 в 08:02